— Простите, вы ведь капитан Джек Вестермарк? — Он отступил в сторону, потому что Вестермарк шел прямо на него и казалось, вот-вот столкнется с ним. —

Я

репортер «Гардиан» и хотел бы, если это возможно, просить недолгой беседы.

Мать Вестермарка стояла у распахнутой парадной двери и улыбалась сыну, нервно приглаживая рукой седые волосы. Однако сын прошел мимо, не обратив на нее внимания. Газетчик изумленно смотрел ему вслед.

— Вы должны извинить нас, — нервно сказала Жанет. — Мой муж уже ответил вам, но вы этого не услышали.

— Когда же он ответил, миссис Вестермарк? — удивленно спросил журналист. — Еще до того, как я успел вымолвить хоть слово?

— Извините, но я не могу этого объяснить.

— Он ведь действительно живет впереди времени, правда? Не могли бы вы уделить мне минуту и рассказать о своих ощущениях.

— Еще раз прошу прощения, но мне нужно идти, — сказала Жанет, обойдя репортера. За спиной она услышала голос Стэкпоула:

— Возможно, я смогу вам помочь. Мне поручено наблюдать за состоянием капитана Вестермарка. Меня зовут Клемент Стэкпоул. Может быть, вам знакома моя книга «Стабильность человеческих отношений?» Так вот, не следует говорить, что Вестермарк живет впереди времени. Это, по меньшей мере, некорректно. Единственное, что можно сказать, — это то, что некоторые из его физиологических и психологических процессов каким-то образом обгоняют время.

— Кретин! — выругалась Жанет про себя. Она остановилась на пороге, чтобы послушать объяснения Стэкпоула, но словеса врача привели ее в бешенство. Она вошла в дом.

За ужином все чувствовали себя неуютно, хотя Жанет вместе со свекровью постарались создать хотя бы видимость теплой домашней атмосферы… Поставили на стол два скандинавских канделябра (трофеи проведенного в Копенгагене отпуска) и удивили обоих мужчин обилием закусок. Но разговор за столом был, как отметила про себя Жанет, похож на эти самые закуски: маленькие соблазнительные кусочки, которые лишь пробуждают аппетит, но не утоляют голод.

Старшая миссис Вестермарк исподтишка поглядывала на сына, однако не отваживалась заговорить с ним, отдавая это право Жанет.

— Как дети? — спросил он мать, но та, боясь, что он уже слишком долго ждет ее ответа, ответила невпопад и уронила на пол нож.

Чтобы снять царившее за столом напряжение, Жанет хотела сказать что-то о главвраче психиатрической клиники, но тут Вестермарк произнес:

— Он довольно умен и образован. Редкое сочетание для людей его типа. У меня сложилось впечатление, что он предан работе. Пожалуй, он мне понравился. Впрочем, вы, Стэкпоул, знаете его лучше. Что вы о нем думаете?

— Ну, не знаю, — пробормотал Стэкпоул, раскатывая между ладонями шарики из хлебного мякиша, что, как он надеялся, должно было скрыть брошенный украдкой взгляд на часы. — Трудно сказать.

— Он очень мил, правда, Джек? — заметила Жанет, пытаясь помочь обоим мужчинам выпутаться из ситуации.

— Он, должно быть, неплохой игрок, — произнес Вестермарк таким тоном, будто согласился с чем- то.

— О, да! — сказал Стэкпоул. — Этот малый знает, что делает.

— Нет, мама, спасибо, — сказал Вестермарк.

— Я не очень-то хорошо с ним знаком, — признался Стэкпоул. — Хотя я и сыграл с ним пару раз в крикет. У него хороший удар.

— Возьми еще соус, — сказала мать, глядя в глаза сыну, и вдруг осеклась на полуслове, поняв, что уже получила ответ раньше. От этой мысли она чуть было снова не выронила нож и больше не прикасалась к приборам.

— Я и сам заядлый игрок в крикет, — продолжал Стэкпоул, хотя и не очень кстати. Никто ему не ответил, но он упрямо развивал любимую тему.

Жанет, едва справляясь с выскользавшими из рук подушками, встретила Стэкпоула в коридоре на втором этаже.

— Разрешите вам помочь, Жанет?

— Нет, нет, мистер Стэкпоул, мне нужно только постелить постель.

— Разве вы спите с мужем в разных комнатах?

— Он хотел бы провести ночь один, мистер Стэкпоул. А я пока переберусь в детскую.

— Тогда позвольте мне все же помочь вам. И зовите меня просто Клем.

— Извините, но у нас когда-то был терьер по кличке Клем.

Он положил подушки на голубую кровать Питера, включил настольную лампу и сел на угол кровати, попыхивая сигарой.

—

Я

должен вам кое-что сообщить, Жанет, хотя это и не очень приятно. — Стэкпоул говорил, уткнувшись глазами в пол. — Мы считаем, что психическое состояние вашего мужа может быть опасным. Хотя спешу вас заверить, что сейчас у него нет никаких признаков потери психического равновесия, но в будущем…

Он замолчал, разминая пальцами сигару, потом посмотрел на Жанет и сказал:

— Честно говоря, миссис Вестермарк, мы считаем, что вам следовало бы иметь с мужем… хм-м более… интимные отношения. Это ему пошло бы на пользу.

— Представьте себе, — она немного смутилась, но тут же взяла себя в руки, — это целиком зависит от мужа.

Я

не так уж для него недоступна.

— Извините меня, миссис Вестермарк.

Она погасила свет и легла в кровать Питера. Конечно, она желала близости с мужем. Очень желала. Теперь она могла себе в этом признаться. Все эти долгие месяцы, пока он был на Марсе, она даже запрещала себе думать об этом. Она занимала себя детьми, каталась на машине по окрестностям, готовила статьи для женских журналов и давала интервью телекомпаниям. Так продолжалось до тех пор, пока корабль не вылетел с Марса на Землю.

Потом поползли слухи, что связь с кораблем утеряна. От нее тщательно скрывали этот факт, хотя вскоре это перестало быть секретом: одна из газет сообщила сенсационную новость о том, что все девять человек команды сошли с ума. В результате корабль проскочил точку снижения и упал в Атлантический океан. Первая мысль, пришедшая ей тогда в голову: Джек никогда больше не будет лежать рядом. От этой мысли она чуть не умерла. Но его спасли — единственного из всей команды. Она пыталась представить, какой будет их любовь теперь. Джек испытает все еще до того, как она почувствует его близость. Нет, невозможно! Хотя, конечно, возможно, если они сначала все хорошо продумают. А потом она всего лишь вытянется на кровати…

Она привстала с постели, замерла на несколько секунд, вскочила и открыла окно. Ей показалось, что она задыхается.

Следующие два дня прошли спокойно, без особых событий. Теперь все они осторожно открывали двери и держались левой стороны, чтобы не столкнуться друг с другом. Прежде чем войти в ванную, каждый должен был постучать условленным стуком. Все сошлись на том, что не стоит задавать вопросов Джеку, если это не вызвано крайней необходимостью. Гуляли порознь. Словом, вскоре каждый из них научился не пересекаться с жизнью другого.

— Не так уж это и сложно, если придерживаться определенны;: правил, — сказала миссис Вестермарк-старшая, обращаясь к Жанет. — А бедный Джек так терпелив…

— Иногда мне даже кажется, что ему все это нравится.

— Ну что ты, милая, как это может нравиться? Такое несчастье!

— Мама, вы хоть понимаете, как мы все здесь существуем? Это так ужасно! Я даже говорить об этом не смею.

— Брось ты эти глупые мысли. До сих пор ты была такой мужественной, и теперь не время расстраиваться, раз уж дела пошли на поправку. Если тебя что-то тревожит, ты должна рассказать Клему. Его для этого к нам и приставили.

Она выглянула в окно и увидела Джека, который гулял в саду. Тот взглянул вверх, улыбнулся, что-то сказал самому себе, вытянул вперед руку, потом опустил ее и с той же самой улыбкой на лице подошел к скамейке на лужайке, присев на краешек.

Тронутая этим зрелищем, Жанет кинулась вниз.

На полпути она внезапно остановилась, осознав, что уже наперед знает последовательность своих действий, потому что Джек только что продемонстрировал свой ответ на них. Она выйдет на лужайку, окликнет его и пойдет ему навстречу. Потом они вместе подойдут к скамейке и сядут подальше друг от друга.

Она отметила, что здесь есть явное противоречие. С одной стороны, если судить по реакции Джека, она все это уже проделала. С другой стороны, она только собирается это сделать. А если не сделает? Ну, например, вернется сейчас в дом и пообщается со свекровью? В этом случае Джек как последний дурак останется на лужайке наедине со своими фантазиями, которым не суждено сбыться. Пусть Стэкпоул увидит это. Тогда им придется пересмотреть свою теорию, согласно которой Джек живет впереди времени, и заняться чем-нибудь более естественным — скажем, лечить его от галлюцинаций.